Заклинательницы ветров - Страница 79

– Это последнее, благодаря чему ты еще остаешься человеком, Дреш. И ты, и Рибеке. И лучше бы ты держался за эту свою слабость, Дреш!

Нащупав позади себя дверную ручку, Ки молниеносным движением рванула ее, прыжком бросилась вон – и была такова. Наружная дверь Карн-Холла оказалась туговата для ее рук. Яростное усилие – и Ки вылетела во двор, залитый ослепительным утренним солнцем. И со всех ног помчалась по запыленной каменной мостовой.

…Позади нее громыхнула тяжелая дверь. Ки вертанулась, оглядываясь, не устояла и шлепнулась в пыль. Страх сковал ее, а сердце колотилось так, что сотрясалось все тело. Потом напряженные плечи обмякли и озадаченно опустились.

Погони не было. Дверь, оказывается, просто захлопнулась.

Еще одно чудо состояло в том, что фургон уже ждал ее в полной готовности и серые были запряжены. Вид у них был усталый, но отнюдь не загнанный. Ки нахмурилась. Значит, Дреш предвидел, что она захочет отбыть, и загодя приготовил фургон. Вот и изволь после этого понимать волшебников. Ки поднялась и отряхнулась от пыли, досадливо мотая головой: Дреш загадал ей последнюю загадку. На ее губах еще сохранялся вкус его губ, и Ки сплюнула в пыль. А потом, не теряя больше времени, пересекла двор и вскарабкалась по колесу на привычное место.

Когда она взяла в руки вожжи, Сигурд оглянулся и укоризненно на нее посмотрел. Вчера, конечно, тяжеловозы здорово выдохлись, но кое-какие силы у них еще оставались. Отдыхали же они примерно столько же, сколько и она сама, – а у нее громко жаловались все жилки. Она поступала с ними несправедливо. Поистине, она недалеко ушла в этом от Дреша. Но ведь у нее был еще Вандиен…

В общем, ей приходилось выбирать наименьшее из нескольких зол. И она твердо знала только одно: самое скверное, что она может теперь сделать, – это бросить его один на один с тем, что ему предстояло. Предстояло отчасти и по ее милости. Ки тронула с места упряжку, весьма довольная, что Карн-Холл остается, наконец, позади.

– Да пришлю я тебе те говенные деньги, которые я задолжала за опоздание с доставкой, – свирепым шепотом пообещала она облезлым каменным стенам. – А в мешочек к ним посажу гадюку. В качестве бесплатного приложения…

Два дня до Обманной Гавани, так, кажется? Значит, она доберется туда нынешним вечером… либо завтра к рассвету. Может быть, она и не успеет ему помочь, но пусть он хоть увидит, что она всем сердцем была с ним. Вандиен!.. Ки досадливо покачала головой и вынудила тяжеловозов прибавить шагу. Все это время она неотрывно следила, не происходит ли чего необычного в небе.

…Дреш отошел от верхнего окна башни, улыбаясь одними губами.

– Вот теперь, – сказал он, – она помчится туда, точно стрела в мишень.

Глазки-Бусинки захихикала…

18

Вандиен распутывал узел, затянутый на железном пруте коновязи. Наконец плетеный повод оказался у него в руках, и он, шагнув, встал позади все еще спавшей упряжки. В животе у него глухо ворочался холодный тяжелый ком. Он был весьма далек от излишней уверенности в собственных силах и отчаянно трусил. И оттого, еще не приступив к делу, уже чувствовал смертельную усталость. Как славно было бы прямо сейчас взойти обратно по лестнице и рухнуть в постель. Проспать бы до завтрашнего утра… а потом проснуться совершенно другим человеком и начать новую жизнь. Мечты, мечты!..

Он поспал днем, а проснувшись, последовал доброму совету и спустился поесть. Хелти сам ему подавал. Ван диен все высматривал Джени, но девушка не показывалась. В общей комнате было шумно: народ разделился на кучки, и все старались перекричать друг друга, наперебой распевая разные песни. Для начала Вандиена принялись угощать маленькими липкими пряниками, начиненными специями и цукатами. При этом каждый, кто проходил мимо столика, считал своим долгом попотчевать его ядовито-кислым кусочком маринованной рыбы. Вандиен в полной растерянности наблюдал за тем, как сами они поглощали огромные количества этого сомнительного лакомства, заедая его кусками белого сыра, нарезанного в виде колокольчиков, полумесяцев и звездочек. Его явная неспособность проглотить хоть ломтик умопомрачительно острой рыбы вызвала всеобщее ликование; ему предложили запить маринад чем-нибудь горячительным. Вандиен старался быть вежливым и любезным. В конце концов, это был рыбацкий праздник, и народ имел право настаивать, чтобы в веселье участвовали все.

Когда Зролан подала ему знак и Вандиен поднялся из-за стола, кое-кто стал спрашивать его, куда он направляется. Он ответил, но никто не выразил желания к нему присоединиться.

– Слишком рано, – было общее мнение. И то сказать, в общей комнате дым стоял коромыслом: такое веселье да покинуть в самом разгаре?.. Вот погоди, когда животы будут плотно набиты, а в головах зашумит, – вот тогда-то они и выйдут полюбоваться, как возчик барахтается и шарит в воде.

– Оставайся с нами, – уговаривали Вандиена рыбаки. – Смотри, самое интересное прозеваешь. Сейчас Колли с арфой придет, песни петь будем… а там танцы пойдут, силой мериться станем… Может, обождешь чуток? Нет?.. Ну что ж, доброго тебе пути и удачи. А мы, это самое, еще капельку повеселимся и уж всенепременно выйдем за тебя поболеть…

Вандиен вышел наружу.

…Он встряхнул вожжами, и свернувшиеся на земле скильи зашевелились. Вандиен сделал открытие: он, оказывается, подспудно надеялся, что твари напрочь откажутся сдвинуться с места. Он бы с удовольствием сражался с ними хоть до завтрашнего утра. Но нет, – гибкие жилистые тела послушно распрямлялись, короткие безобразные шеи выгибались, а упругие хвосты распрямлялись и вновь скручивались, как пружины. Потом заклацали мокрые пасти, и безо всякого предупреждения упряжка ринулась вперед по улице. Вандиену только и осталось, что бежать за скильями изо всех сил.